УЛЬЯНОВСКИЙ ОБЛАСТНОЙ СУД
Судья Демкова
З.Г.
Дело № 22-671/2018
АПЕЛЛЯЦИОННОЕ ПОСТАНОВЛЕНИЕ
г. Ульяновск 07 мая 2018 года
Ульяновский
областной суд в составе:
председательствующего Старостина Д.С.,
с участием прокурора
Лобачевой А.В.,
осужденного Негодова
А.А.,
адвоката Надейкина
А.А.,
потерпевшего Т***ва
С.А.,
при секретаре
Абрамовой Т.В.,
рассмотрел в
открытом судебном заседании уголовное дело по апелляционным жалобам осужденного
Негодова А.А., адвокатов Суворовой Е.Н., Жорова В.А. на приговор
Димитровградского городского суда Ульяновской области от 02 марта 2018 года,
которым
НЕГОДОВ Андрей
Александрович,
*** несудимый,
осужден по ч. 2 ст.
109 УК РФ к наказанию в виде ограничения свободы на срок 2 года.
На основании ст. 53
УК РФ установлены ограничения: не уходить из дома в период с 22 часов до 06
часов следующих суток, кроме случаев, связанных с работой, не выезжать за
пределы МО «г. Димитровград» Ульяновской области, не посещать места проведения
массовых и иных мероприятий и не участвовать в указанных мероприятиях, не
посещать кафе, бары, рестораны и другие заведения, торгующие спиртными
напитками на розлив, не изменять место жительства без согласия специализированного государственного органа,
осуществляющего надзор за отбыванием осужденными наказания в виде ограничения
свободы.
Возложена на Негодова
А.А. обязанность являться в специализированный государственный орган,
осуществляющий надзор за отбыванием осужденными наказания в виде ограничения
свободы, 1 раз в месяц в дни, определяемые этим органом.
В соответствии с ч.
3 ст. 47 УК РФ назначено дополнительное наказание в виде лишения права
заниматься *** деятельностью сроком на 2 года 6 месяцев.
Приговором
постановлено:
- меру пресечения
Негодову А.А. в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении до вступления
приговора в законную силу оставить без изменения;
- взыскать с
Негодова А.А. в доход федерального бюджета процессуальные издержки, связанные с
выплатой вознаграждения адвокату, в размере 550 рублей.
В приговоре решен
вопрос о вещественных доказательствах.
Апелляционное представление
государственным обвинителем отозвано в соответствии с ч. 3 ст. 389.8 УПК РФ до
начала судебного заседании суда апелляционной инстанции.
Доложив содержание
приговора и существо апелляционных жалоб,
заслушав выступления участников процесса, суд апелляционной инстанции
УСТАНОВИЛ:
Негодов А.А. признан
виновным в причинении смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего
исполнения лицом своих профессиональных обязанностей.
Преступление
совершено *** мая 2016 года в г. Д***е Ульяновской области при обстоятельствах,
подробно изложенных в приговоре.
В апелляционных жалобах (основной и дополнительной)
осужденный Негодов А.А.
считает приговор суда незаконным и необоснованным, мотивируя тем, что *** мая
2016 года около 03 часов 30 минут во время его дежурства бригадой скорой помощи
был доставлен Т***в Л***, 20*** года рождения, с клинической картиной острого ***,
с*** г*** ***-*** степени. В связи с установленным диагнозом были назначены
необходимые процедуры в соответствии с действующими стандартами оказания
медицинской помощи детям с данной патологией.
После его дежурства
к 9 часам утра состояние больного ухудшилось, при осмотре сменившим его врачом
был заподозрен острый ***т, в связи с чем ребенок был переведен в
реанимационное отделение, где скончался около 11 часов. Диагноз *** *** был
выставлен пятью врачами-специалистами, принимавшими участие в оказании помощи Т***ву
Л.С. Заболевание протекало атипично с несвойственными клиническими для него
проявлениями и в последующем развивалось молниеносно.
Согласно протоколу
патологоанатомического исследования у ребенка имел место *** сепсис с
проявлениями ***, б***, ***о-*** ***, ***, *** дыхательной недостаточности
тяжелой степени и за всю свою многолетнюю врачебную практику он не помнит,
чтобы дети с подобным заболеванием имели благоприятный исход для жизни.
В основе приговора
фактически лежат выводы заключений судебно-медицинских экспертиз Ульяновского
областного бюро судебно-медицинской экспертизы, проведенных дважды.
Вышеуказанные доводы
в судебном заседании подтвердил эксперт С***н А.Ю., а также показал, что
диагноз им был поставлен правильно.
По мнению автора
жалобы, его действия судом рассматривались не с позиции утвержденных приказов
Минздрава России, а с позиции Федеральных клинических рекомендаций.
Члены экспертной
комиссии проигнорировали материалы патологоанатомического исследования.
В своих показаниях В***ко
Н.В. не опровергает того факта, что помощь Т***ву Л*** оказывалась в
соответствии с нормативными актами Минздрава России, но вместе с тем допускает
ссылки на неутвержденные на момент смерти ребенка Федеральные клинические
рекомендации.
Отказ в проведении
независимой судебно-медицинской экспертизы в другом регионе считает нарушением
его конституционных прав.
Просит отменить
обвинительный приговор и вынести в отношении него оправдательный приговор.
В апелляционных
жалобах (основной и дополнительной) адвокат Жоров В.А. в защиту интересов
Негодова А.А. считает приговор незаконным. Свои доводы мотивирует тем, что судом
было допущено существенное нарушение уголовно-процессуального закона и
неправильно применен уголовный закон.
Как следует из приговора, Негодов А.А. при оказании медицинской помощи
Т***ву Л.С., нарушил требования Федерального закона от 21 ноября 2011 года №
323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан Российской Федерации», однако какие
именно нормы указанного Закона нарушил Негодов А.А., в приговоре не указано.
Указание на нарушение конкретных норм Закона отсутствует и в обвинительном
заключении, что лишает Негодова А.А. возможности в полной мере защищаться от
предъявленного обвинения.
Как в ходе предварительного расследования, так и в ходе судебного
разбирательства установлено, что во время оказания медицинской помощи Т***ву
Л.С. Негодов А.А. исполнял обязанности дежурного врача-*** *** отделения.
Свидетели А***ва В.Г. (заведующая детским *** отделением) и Ш***ва
О.Е. (заместитель главного врача по ***), будучи допрошенными в ходе судебного
разбирательства, показали, что инструкции врача-*** и дежурного врача-***
представляют собой два разных нормативных акта, а нарушение инструкции
дежурного врача-*** Негодову А.А. не инкриминируется. С учетом того, что суд
признал наличие двух инструкций и сослался в приговоре на обе эти инструкции,
то это является также нарушением права на защиту.
Как следует из приговора, Негодовым А.А. были нарушены требования
Федеральных клинических рекомендаций по оказанию медицинской помощи детям с
острым *** (***) ***, ***, утвержденных союзом *** в 2015 году.
Вывод суда о том, что рекомендации обязательны для исполнения, основан
фактически на показаниях свидетеля В***ко, что недопустимо.
В приговоре суд указывает, что рекомендации согласованы с
Министерством здравоохранения Российской Федерации, но данное утверждение не
соответствует действительности.
В ходе судебного разбирательства в качестве эксперта был допрошен С***н
А.Ю., являющийся врачом-***, который показал, что заболевания *** и *** очень
схожи, поэтому необходима дифференциальная диагностика и при первом осмотре в
стационаре диагноз был вполне обоснованным, а также обоснована была выбрана и
тактика лечения.
Полагает, что судебно-медицинская экспертиза была проведена с
нарушением действующего законодательства и является недопустимым
доказательством.
Ходатайствовать о привлечении внештатных экспертов, в том числе С***на
А.Ю. и Б***ва В.М., мог только руководитель государственного экспертного
учреждения. Права внештатным экспертам были разъяснены руководителем
экспертного учреждения, что допустимо только для штатных экспертов, что
является незаконным.
Данные доводы защиты судом необоснованно отклонены. Выводы, изложенные
в приговоре суда, основаны на предположениях, что является нарушением принципа
презумпции невиновности.
Кроме того, при ответе на вопрос о причинах смерти ребенка эксперты
фактически основывались на акте патологоанатомического исследования, проведенного
врачом Г***ым С.А.
В акте
патологоанатомического исследования употребляется два термина:
«непосредственная причина смерти» и «причина смерти». По мнению защитника,
указанные обстоятельства не были учтены судом. По данным протокола патологоанатомического
вскрытия «непосредственной причиной смерти» Т***ва Л.С. явилась развитие острой
асфиксии вследствие закрытия дыхательных путей отечно-воспалительными тканями
гортаноглотки с последующей остановкой дыхательной деятельности при блокаде дыхательного
центра.
Причиной смерти Т***ва Л.С., по мнению патологоанатома, явилась
инфекция, острый гнойный эпиглоттит, серозно-гнойным фарингитом, лимфоцитарным
хориоменингитом, бактеримия.
Присутствующие при патологоанатомическом исследовании врачи А***в А.О.
и Ш***ва О.Е. никаких замечаний по выводам патологоанатома при допросе в ходе
судебного разбирательства не высказали.
Допрошенный в качестве эксперта в ходе судебного разбирательства С***н
А.Ю. не оспаривал выводы патологоанатома. Как следует из текста заключения
комиссии экспертов, на вопрос касательно причины смерти Т***ва Л.С. комиссией
экспертов сделан вывод о том, что по данным протокола патологоанатомического
вскрытия № 222 от 02 мая 2016 года причиной смерти Т***ва Л.С. явился острый
гнойный эпиглоттит, осложнившийся бактериемией, серозно-гнойным фарингитом,
лимфоцитарным хориоменингитом, острой дыхательной недостаточностью тяжелой
степени.
Данный диагноз, указанный в протоколе патологоанатомического вскрытия
подтвердил и патологоанатом Г***в С.А., допрошенный в ходе судебного заседания
в качестве свидетеля.
Допрошенный в ходе судебного разбирательства эксперт Б***в В.М.
показал, что вывод патологоанатома о том, что непосредственной причиной смерти
Т***ва Л.С. явилась развитие острой асфиксии вследствие закрытия дыхательных
путей отечно-воспалительными тканями гортаноглотки с последующей остановкой
дыхательной деятельности при блокаде дыхательного центра, является ошибочным,
так как в момент смерти, в гортани ребенка находилась интубационная трубка.
Как полагает автор жалоб, непосредственной причиной смерти Т***ва Л.С.
явилась развившаяся у него в результате заболевания гипоксия. Таким образом,
мнение эксперта Б***ва В.М. о непосредственной причине смерти Т***ва Л.С.
отлично от мнения других экспертов, однако заключение экспертом Б***ым В.М.
подписано. Отдельное заключение им не дано, что влечет недопустимость
заключения экспертов. Комиссией экспертов не установлено нарушений, кроме
неправильного расчета антибактериального препарата, при оказании медицинской
помощи Т***ву Л.С. врачами анестезиологами-реаниматологами. Однако данный
вывод, по мнению защиты, противоречит материалам уголовного дела. Из протокола
патологоанатомического исследования следует, что при исследовании были
обнаружены повреждения, возможно причиненные при интубировании. Выяснение
вопроса о том, являются ли повреждения прижизненными или причинены посмертно,
могло бы существенно повлиять на устранение возникших противоречий, на что мог
бы дан ответ при повторной или дополнительной экспертизы, однако ходатайство
защиты о назначении экспертизы было отклонено. При этом суд в совещательную
комнату не удалялся, отдельного процессуального документа с мотивировкой принятого
решения судом не выносилось.
Доводы защиты о том, что эксперты в ходе судебного разбирательства
могут быть допрошены только по вопросам о разъяснении сделанных ими в
заключении выводов и не могут делать новые выводы, признаны судом
необоснованными, что противоречит уголовно-процессуальному закону.
По факту смерти Т***а Л.С. органами предварительного расследования
проводилась проверка, по результатам которой было вынесено постановление об
отказе в возбуждении уголовного дела за отсутствием события преступления. Такое
постановление органа предварительного расследования не отменено.
Судом же не принято во внимание, что в возбуждении уголовного дела
отказано не за отсутствием состава преступления, а за отсутствием события
преступления, т.е. за отсутствием вообще какого-либо преступного деяния, в
связи с чем уголовное преследование Негодова А.А. является незаконным.
Таким образом, выводы суда, изложенные в приговоре, не соответствуют
фактическим обстоятельствам дела.
В связи с этим просит приговор суда отменить и вынести оправдательный
приговор.
В апелляционной
жалобе адвокат Суворова Е.Н. в интересах осужденного Негодова А.А. считает приговор суда незаконным и
необоснованным, приводит в целом доводы, аналогичные доводам апелляционных жалоб адвоката Жорова
В.А.
Обращает внимание,
что пунктом 6 Приказа Минздрава России от 02 декабря 2014 года № 796н «Об
утверждении Положения об организации оказания специализированной, в том числе
высокотехнологичной, медицинской помощи» установлено, что специализированная, в
том числе высокотехнологичная, медицинская помощь организуется и оказывается в
соответствии с порядками оказания медицинской помощи, обязательными для
исполнения на территории Российской Федерации всеми медицинскими организациями,
а также на основе стандартов медицинской помощи.
Суд, обосновывая в приговоре обязательность соблюдения Негодовым
Федеральных клинических рекомендаций, сослался на показания свидетеля Владыко
Н.В., о том, что обязательность для исполнения клинических рекомендаций регламентирована
в части 2 ст. 64 Федерального закона РФ «Об основах охраны здоровья граждан в
Российской Федерации, а также Приказом Минздрава России от 07 июля 2015 года №
422ан. Однако данное утверждение не соответствует действительности, поскольку
статья 64 данного Федерального закона регламентирует порядок экспертизы
качества медицинской помощи, а не порядок оказания медицинской помощи, и
допускает формирование критериев оценки качества медицинской помощи по группам
заболеваний или состояний на основе соответствующих порядков оказания
медицинской помощи, стандартов медицинской помощи и клинических рекомендаций
(протоколов лечения) по вопросам оказания медицинской помощи, разрабатываемых и
утверждаемых в соответствии с ч. 2 ст. 76 настоящего Федерального закона, и
утверждаются уполномоченным федеральным органом Исполнительной власти. Приказ
Минздрава России от 07 июля 2015 года № 422ан «Об утверждении критериев оценки
качества медицинской помощи» также регламентирует оценку качества медицинской
помощи.
Полагает. что
обвинением не представлено доказательств того, что Федеральные клинические
рекомендации по оказанию медицинской помощи детям с острым обструктивным
(стенозирующим) ***, *** были рекомендованы к применению Министерством
здравоохранения Российской Федерации, Минздравом области, Росздравнадзором,
были помещены в Федеральную электронную медицинскую библиотеку до 02 мая 2016
года.
Должностная
инструкция врача-*** предписывает Негодову определять тактику лечения в
соответствии с правилами и стандартами оказания медицинской помощи. Указаний на
соблюдение клинических рекомендаций должностная инструкция Негодова не
содержит, а стандарты и правила оказания медицинской помощи Негодовым были
соблюдены, что подтвердили свидетели Ш***ва и В***ко.
В нарушение ч. 1 ст.
75 УПК РФ в основу обвинительного приговора в качестве доказательств виновности
Негодова А.А. положены заключения комиссионных медицинских судебных экспертиз №
594-М от 26 декабря 2016 и № 253-МД от
05 мая 2017, а также показания экспертов Б***ва В.М. и С***на А.Ю., допрошенных
в судебном заседании, которые являются недопустимыми доказательствами. ГКУЗ
«Ульяновское областное бюро судебно-медицинской экспертизы» провело данные
комиссионные судебно-медицинские экспертизы при отсутствии лицензии на данный
вид экспертиз в нарушение положений части 2 статьи 195 УПК РФ, статей 8, 11
Федерального закона от 31 мая 2001 № 73-ФЗ «О государственной
судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», статьи 62 Федерального
закона от 21 ноября 2011 года №323-Ф3 «Об основах охраны здоровья граждан в
Российской Федерации», Федерального закона от 04 мая 2011 года №99-ФЗ «О
лицензировании отдельных видов деятельности» и Постановления Правительства Российской
Федерации от 16 апреля 2012 года № 291 «О лицензировании медицинской
деятельности (за исключением указанной деятельности, осуществляемой
медицинскими организациями и другими организациями, входящими в частную систему
здравоохранения, на территории инновационного центра «***»)». К проведению
экспертизы привлечены в качестве экспертов С***н и Б***в, также не имеющие
лицензий на проведение экспертизы как эксперты.
Приводит правовую
позицию Верховного Суда РФ, изложенную в Постановлении Пленума от 21 декабря
2010 № 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам». Указывает, что в ходе
расследования настоящего уголовного дела в нарушение требований Верховного Суда
РФ необходимая информация в отношении С***на А.А. и Б***ва В.М. не
запрашивалась, а были лишь представлены в качестве доказательств,
подтверждающих профессиональную квалификацию указанных лиц документы,
датированные ноябрем и декабрем 2016 года.
По мнению защитника,
до момента начала экспертизы указанные эксперты никоим образом не могли быть
предупреждены об уголовной ответственности по статье 307 УК РФ, что
противоречит утверждению суда на странице 22 приговора. Кроме того, документы,
подтверждающие квалификацию экспертов С***на и Б***ва на дату начала производства
указанной экспертизы, обвинением также не представлены.
Выводы комиссионных
медицинских судебных экспертиз не мотивированы, не содержат ссылок на правила и
стандарты оказания медицинской помощи и оценку действий врачей в соответствии с
нормативно-правовыми актами.
Во всех стандартах
оказания медицинской помощи, утвержденных приказами Минздрава РФ указано, что
лекарственные препараты для медицинского применения, назначаются в соответствии
с инструкцией по применению лекарственного препарата для медицинского
применения.
Согласно инструкции
к применению препарата «***», он противопоказан при дыхательной
недостаточности. Тем не менее, данный препарат был применен, и в большой долей
вероятности мог спровоцировать блокаду дыхательного центра у Т***ва, остановку
дыхания. Это подтверждается протоколом патологоанатомического исследования и
показаниями Г***ва С.А. Также не учтены редкость имевшегося у Т***ва
заболевания.
Все имеющиеся
доказательства свидетельствуют о том, что признаки *** у Т***ва появились после
8 часов утра, а, следовательно, Негодов не мог диагностировать данное
заболевание.
Обосновывая вину
Негодова, суд указывает на тот факт, что Негодовым при поступлении ребенка в
стационар неверно выставлен диагноз и назначено неправильное лечение, ссылаясь
на то, что данное обстоятельство подтверждается заключениями
судебно-медицинских экспертиз, показаниями экспертов, а также показаниями
свидетеля защиты Г***ва, что не в полной мере соответствует действительности.
Так, и эксперт С***н
и свидетель Г***в в судебном заседании показали, что на основании симптомов,
описанных в медицинских документах на момент поступления Т***ва в стационар,
они поставили бы такой же диагноз, то есть «острый ***». При этом лечение для
данного заболевания было назначено Негодовым в соответствие со стандартами
оказания медицинской помощи.
Также отмечает, что
судом в приговоре дана неверная оценка показаниям свидетеля Г***ва С.А. в части
того, что записи в истории болезни могли быть сфальсифицированы врачами, так
как на момент вскрытия история болезни в патологоанатомическое отделение не
была представлена, ее принесли спустя два дня. Диагноз «***т» стал известен
только после вскрытия.
Данные показания
подтверждаются показаниями допрошенной в качестве свидетеля медсестрой У***ой,
которая показала, что перед поступлением ребенка Т***ва в их отделение им
позвонили из *** отделения и сообщили, что к ним переведут ребенка с тяжелым ***,
о диагнозе «***» стало известно только после вскрытия.
Как следует из
показаний А***ва, ему поступил звонок от У***ой о том, что поступил ребенок с
явлениями ***.
Более того, в
судебном заседании установлено, что врач А***в присутствовал при вскрытии, и у
него имелась возможность сообщить об установленном при вскрытии диагнозе другим
врачам, принимавшим участие в лечении Т***ва.
Также необоснованно
отвергнуты показания свидетеля Г***ва о посмертной интубации Т***ва.
Приводит Федеральные
клинические рекомендации по оказанию Медицинской помощи детям с острым
обструктивным (***) ***, *** (2015 г.) и показания В***ой о том, что она при
производстве интубации пользовалась ***, что и могло и вызвать рефлекторный
спазм мышц гортани с последующей асфиксией.
Судом ошибочно
оценены как недостоверные показания свидетеля Б***й о посещении ею ребенка в
палате со ссылкой на показания матери Т***ой.
Таким образом, судом
при постановлении настоящего приговора нарушен принцип презумпции невиновности,
обвинительный приговор основан на предположениях.
В связи с этим
просит приговор отменить и вынести оправдательный приговор.
В возражениях
потерпевший Т***в С.А. не соглашается с доводами апелляционных жалоб Негодова
А.А., адвокатов Суворовой Е.Н., Жорова В.А. в полном объеме и полагает, что
вина осужденного была полностью доказана, а приговор построен на допустимых и
относимых доказательствах. Полагает, что оснований для отмены или изменения
приговора не имеется.
В судебном заседании
апелляционной инстанции:
- осужденный Негодов
А.А. и адвокат Надейкин А.А. доводы апелляционных жалоб поддержали, просили об
отмене приговора, одновременно ходатайствуя об освобождении осужденного от
наказания в связи с истечением срока давности уголовного преследования;
- прокурор Лобачева
А.В., потерпевший Т***в С.А. возражали против доводов апелляционных жалоб,
обосновав их несостоятельность. Прокурор полагала, что приговор подлежит
изменению в связи с тем, что осужденный подлежит освобождению от назначенного
наказания, поскольку истек срок давности уголовного преследования, против чего
возражал потерпевший.
Проверив материалы
дела, заслушав выступления участников процесса, суд апелляционной инстанции
считает приговор суда подлежащим изменению.
Выводы суда первой инстанции о виновности
Негодова А.А. в совершении вышеуказанного преступления соответствуют
фактическим обстоятельствам дела и основаны на достаточной совокупности
всесторонне исследованных в ходе судебного разбирательства доказательств,
которым суд в соответствии со ст. 88 УПК РФ дал в приговоре надлежащую оценку.
Объективный анализ
исследованных судом доказательств, в том числе показаний осужденного Негодова
А.А., потерпевшего Т***ва С.А., свидетелей, допрошенных судом, а также
результатов следственных действий, выводов заключений судебных медицинских
экспертиз, показаний экспертов и других доказательств, подробно изложенных в
приговоре, дал суду основания сделать верные выводы о виновности именно
Негодова А.А. в совершении указанного выше преступления.
Взятые в основу приговора доказательства получены в соответствии с требованиями
уголовно-процессуального закона, согласуются между собой, поэтому обоснованно
признаны относимыми, допустимыми и достоверными.
Так, потерпевший Т***в
С.А. показал суду, что у его сына Т***ва Л.С. хронических заболеваний не было. ***
мая 2016 года в вечернее время у ребенка поднялась высокая температура, в связи
с чем ему дали жаропонижающее. Ночью у ребенка вновь поднялась высокая
температура, он тяжело дышал, делал глубокие вдохи, задыхаясь, у него появилась
охриплость, голос стал грубым как у взрослого мужчины, снова была высокая
температура. Сразу же вызвали скорую помощь. Сотрудники скорой помощи померили
ребенку температуру, посмотрели горло, сделали укол, чтобы снизить температуру,
сказали, что многие болеют «***», поэтому, возможно, у ребенка данное
заболевание. Сотрудники скорой помощи спрашивали про симптомы, видели, что
ребенку трудно дышать. После этого ребенка госпитализировали в *** отделение,
где ребенка осмотрел врач Негодов. При нем Негодов выслушал их пояснения о
симптомах, померил температуру, горло не осматривал. Утром в 9 часов от супруги
потерпевший узнал, что ребенка переводят в реанимационное отделение. Затем он
от супруги узнал, что ребенок скончался. Со слов жены ему известно, что ребенку
давали подышать чем-то через маску, после чего перевели в палату, и больше к
ним никто не заходил. Уже утром самочувствие ребенка ухудшилось, он не вставал,
жена обратилась за помощью к медсестре уже новой смены.
Свидетель Т***ва
В.Г. дала суду в целом аналогичные показания.
Свидетель Я***я О.Н.
суду показала, что вечером *** мая 2016 года выезжала на вызов к Т***ву. У
ребенка были температура, одышка, осиплый голос, родители подтвердили об
изменении у ребенка голоса. Ребенок дышал поверхностно, ощущалась нехватка
воздуха, грудная клетка была более подвижна. На основании данных симптомов был
выставлен диагноз «ОРВИ и острый ***». Данный диагноз являлся предварительным,
ребенок был госпитализирован в *** отделение. С момента осмотра до приезда в
приемный покой клиническая картина у ребенка не изменилась. В стационаре после
осмотра врач уже на основании осмотра и последующего наблюдения либо
подтверждает выставленный диагноз, либо отвергает его.
Свидетель В***в В.С.
в судебном заседании подтвердил, что в
составе бригады скорой помощи выезжал к малолетнему Т***ву в связи с высокой
температурой у последнего, которому был поставлен диагноз «ОРВИ и острый ***т»,
ребенок был госпитализирован в детское *** отделение.
Свидетель Б***ва
Л.Ш. суду показала, что Т***в Л.С. поступил на скорой помощи поздно ночью с
диагнозом «***т». У ребенка была одышка, он тяжело дышал. Она присутствовала
при осмотре ребенка врачом Негодовым, который послушал ребенка, шпателем
осмотрел горло, побеседовал с родителями и выставил тот же диагноз и назначил
лечение: ингаляцию с «***» и укол с «***», а также анализы на дифтерию, общий
анализ крови, анализ на кишечную группу. Данные анализы они отправили на
исследование только утром. После ингаляции ребенок уснул. В 6 часов она
заходила в палату, ребенок нормально дышал, спал, от матери жалоб не поступило,
мать сказала, что ночь ребенок не спал из-за затруднения дыхания через нос
из-за аденоидов. Об этом она поставила в известность Негодова, новых указаний
от него не поступило. В 6 часов 30 минут она снова заходила в палату, померила
температуру и сделала укол. Ей известно заболевание «***т», такой диагноз
ставится на основании клинических анализов, которые в данном случае не были
проведены. При *** характерны одышка, затруднение дыхания, учащенное
сердцебиение, бледность кожных покровов, очень редка температура. При ***
характерны задержка дыхания сразу, сильная одышка, синюшность кожных покровов,
часто присутствует высокая температура. При осмотре ребенка с симптомами как у
Титова врач должен осмотреть горло, послушать, измерить пульс, температуру,
осмотреть кожные покровы, носогубный треугольник на наличие синюшности. В
случае, если состояние ребенка вызывает опасения, имеется возможность
пригласить врачей других специальностей, но это решение принимает врач, ей
Негодов такого указания не давал.
Показаниям данного
свидетеля в части того, что она после поступления ребенка заходила в палату и
интересовалась его состоянием здоровья, вопреки доводам апелляционных жалоб,
дана объективная оценка, сделаны правильные выводы о том, что они опровергаются
показаниями свидетеля Т***ой о том, что
с момента помещения их с ребенком в палату никто из медперсонала в палату не
заходил и самочувствием ребенка не интересовался.
Свидетель К***ва
Г.Я. суду показала, что она заступила на дежурство *** мая 2016 года в 8 часов,
приняла смену от врача Негодова, который в общем описал количество детей,
находящихся в стационаре, а также о поступлении 5 детей ночью с ***. Про Т***ва
Негодов ничего не сказал. Затем примерно в 08 часов 10 минут на скорой привезли
ребенка, и она ушла его осматривать. Потом медсестра Ш***ва сказала, что в
третьем боксе тяжелый ребенок, который тяжело дышит. Зайдя в палату, она
увидела, что у ребенка очень тяжелое, шумное дыхание, ближе к декомпенсации,
голова запрокинута, рот открыт, грудина западает. После этого она дала указание
медсестре сделать укол с «***» и ингаляцию с «***». Состояние ребенка
свидетельствовало о закрытии дыхательных путей. Она предположила, что у ребенка
отек надгортанника, и поставила диагноз «***» под вопросом, поэтому позвонила в
реанимацию, поскольку ребенка, нужно было интубировать. После этого ребенок был
переведен в реанимацию, а она позвонила в г. Ульяновск и сообщила о возможной
транспортировке ребенка в г. Ульяновск. Такого ребенка нужно было сразу при
поступлении переводить в реанимацию.
Свидетель Ш***ва
Л.Р. суду показала, что заступила на дежурство в 8 часов *** мая 2016 года
вместе с врачом К***ой, приняли смену от врача Негодова и медсестры Б***ой. Б***ва
ей пояснила, что Т***в поступил с ***, ночью ему делали ингаляцию. После этого
она и К***ва принимали вновь поступившего ребенка. Вернувшись на пост, она
увидела мать Т***ва с ребенком на руках, которая попросила градусник. Когда она
затем зашла в палату за градусником, то увидела, что ребенок тяжело дышит,
очень тяжело втягивал воздух, о чем она сообщила К***ой, которая еще находилась
в приемном отделении. К***ва осмотрела ребенка, сказала ей сделать ингаляцию, а
сама пошла вызывать реаниматолога. Реаниматолог осмотрел ребенка и принял
решение о его переводе в реанимацию, после чего ребенок был переведен в
реанимацию.
Свидетель В***ва
С.А. суду показала, что в девятом часу *** мая 2016 года от врача-*** ******
отделения поступил звонок с просьбой о консультации в связи с дыхательной
недостаточностью у ребенка. При осмотре было установлено, что у ребенка одышка
с участием вспомогательной мускулатуры, с раздуванием крыльев носа,
присутствовала синюшность кожных покровов, была увеличена частота дыхания,
число сердечных сокращений, голова ребенка была запрокинута, сознание было
спутанным. Она заподозрила, что у ребенка ***. Ею было принято решение о
переводе ребенка в отделение реанимации с последующим доставлением санавиацией
в г. Ульяновск. Ребенка госпитализировали в отделение реанимации, его состояние
стремительно ухудшалось по сравнению с моментом его осмотра. Ребенка подключили
к источникам мониторирования, проводилась оксигенная терапия путем насыщения
кислородом через носовые канюли, поставили переферический катетер, но ребенок
не реагировал. Затем была с первого раза произведена интубация трахеи,
поскольку надгортанник полностью закрыл голосовую щель, ребенок не имел
возможности сделать вдох. После введения интубационной трубки в трахею
произошла остановка сердечной деятельности, поскольку ребенок длительное время
находился в состоянии гипоксии, реанимационные мероприятия не имели успеха.
Ребенку вводились
такие препараты как «***» с целью седации, адреналин, антибиотик.
*** начинается
внезапно, развивается за 2-6 часов, ребенка беспокоит одышка, отсутствие
голоса, кашля как правило нет, а при *** «лающий» кашель, сужается голосовая щель.
Воздух в желудок мог попасть при насыщении ребенка кислородом перед интубацией.
Свидетель А***в А.О.
суду показал, что после сообщения медсестры У***ой о поступлении в
реанимационное отделение ребенка в очень тяжелом состоянии он приехал в
больницу. Ребенку уже оказывались реанимационные мероприятия, которые успеха не
имели. Ребенок поступил в реанимацию бледно-синюшного цвета, адинамичным,
вялым, с одышкой и осиплостью голоса, остановка сердечной деятельности
произошла в момент проведения интубации. До этого у ребенка было спутанное
сознание, он не реагировал на введение переферического катетера. Интубационная
трубка находилась в трахеи, он лично данный факт проверил, она была извлечена
при вскрытии, где он присутствовал. *** был введен ввиду необходимости
проведения интубации, что невозможно сделать без седативного препарата.
Полагает, что реанимационные мероприятия не имели успеха в связи с развитием у
ребенка гипоксии, блокада дыхательных путей произошла за счет глубокой гипоксии.
В желудок и кишечник воздух мог попасть при насыщении ребенка кислородом перед
интубацией. Считает, что *** может перерасти в ***. *** характеризуется отеком
надгортанника, ребенок занимает вынужденное полусидячее положение, у него
ярко-малиновый зев, осиплость голоса, высокая температура. При *** тоже может
быть осиплость голоса, но характерен «лающий» кашель. Сложности в установлении
диагноза «***» в том, что при осмотре не видно надгортанника.
Кроме того, вина
Негодова А.А. также подтверждается аналогичными показаниями свидетелей К***ой
Н.В., У***ой Н.М., которые суду показали, что утром врач реанимационного
отделения В***ва ушла на консультацию в ***е отделение, откуда позвонила и
сказала, что к ним в отделение поступает ребенок в тяжелом состоянии. Ребенок
при поступлении был вялым, со спутанным сознанием, очень тяжело дышал, кожные
покровы были серо-синего цвета. Ребенку поставили переферический катетер, чтобы
открыть венозный доступ для последующих медицинских действий. После чего была с
первого раза проведена интубация, доктором данное обстоятельство было
проверено, затем ребенка подключили к аппарату искусственной вентиляции легких.
После интубации у ребенка произошла остановка сердечной деятельности,
реанимационные мероприятия к успеху не привели.
Также свидетель У***ва
Н.М. дополнила, что после постановки переферического катетера, ребенка
подключили к кислородной маске, чтобы насытить организм кислородом.
Кроме показаний
свидетелей в части действий Негодова А.А., их несоответствия федеральному и
ведомственному законодательствам, его виновность подтверждается и другими
доказательствами, подробно описанными в приговоре, в том числе протоколом осмотра
места происшествия, медицинской документацией.
Согласно протоколу
патологоанатомического вскрытия, при осмотре трупа Т***ва Л.С. в правом носовом
проходе установлен пластиковый назогастральный зонд, в ротовой полости
установлена пластиковая интубационная трубка, нижняя часть с манжетой которой
была расположена в средней трети трахеи, манжета не раздута, в правой кубитаной
ямке установлен катетер. Надгортанник отечный, вход в гортань сужен за счет
отека, просвет гортани свободен, отмечено неравномерное и слабое
кровенаполнение внутренних органов. Патологоанатомический диагноз: *** Диагноз
установлен на основании анализа клинической картины заболевания в виде острого
начала стеноза гортани, признаков тяжелой дыхательной недостаточности, при
минимальных физикальных данных при аускультации, отсутствия эффекта от
ингаляционной и гормональной терапии.
Непосредственной
причиной смерти явилось развитие острой асфиксии вследствие закрытия
дыхательных путей отечно-воспалительными тканями гортаноглотки с последующей
остановкой дыхательной деятельности при блокаде дыхательного центра (острая
гипоксия и гиперкапния).
Заключительный
клинический диагноз и патологоанатомический – расхождение и запоздалая
диагностика основного заболевания и его осложнения.
Правильный диагноз в
данном лечебном учреждении был возможен, однако, диагностическая ошибка,
возникшая по объективным или субъективным причинам, существенно не повлияла на
исход заболевания. Часть случаев расхождения диагнозов по 2 категории является
следствием объективных трудностей диагностики, а часть – субъективных причин.
Причина расхождения – недоучет клинических данных.
Дефекты оказания
медицинской помощи: не установлен диагноз *** при поступлении в стационар,
больной по тяжести состояния не передан для динамического наблюдения дежурному
врачу, имеется значительная задержка с транспортировкой больного в отделение
реанимации, не выполнен стандарт оказания медицинской помощи при стенозах
гортани, не выполнение коникотомии в случае с задержкой и техническими
трудностями при выполнении интубации и подключении ИВЛ. Нарушение пунктов 6-7
статьи 66 Федерального закона № 323 от 21.11.2011 «Об основах охраны здоровья
граждан в Российской Федерации» и Постановления Правительства Российской Федерации
от 20.09.2012 № 950 «Об утверждении правил определения момента смерти
человека…».
Согласно заключениям
комиссионных судебно-медицинских экспертиз № 594-М от 26 декабря 2016 года и №
253-МД от *** мая 2017 года, смерть Т***ва Л.С. наступила от острого гнойного
эпиглоттита, вызванного гемофильной инфекцией, осложнившегося бактеремией,
серозно-гнойным фарингитом, лимфоцитарным хориоменингитом, острой дыхательной
недостаточностью тяжелой степени.
Выводы проведенных
экспертиз также подтверждаются показаниями экспертов С***на А.Ю., Б***ва В.М.
Данные выводы
экспертиз и показания свидетелей обвинения, экспертов также подтверждаются и
копией должностной инструкции врача-педиатра детского инфекционного отделения
МПС № 1 и копией должностной инструкции врача-педиатра (дежурного) детского
инфекционного отделения МПС № 1.
В судебном заседании
допрошенная в качестве специалиста В***ко Н.В., суду показала, что ею на
основании медицинской документации проводилась проверка на предмет соблюдения
прав малолетнего Т***ва при оказании ему медицинской помощи.
Проверкой было
установлено, что при поступлении ребенка в стационар не была оценена тяжесть
состояния ребенка, в связи с чем он не был своевременно госпитализирован в
реанимационное отделение. Ребенок поступил в стационар по экстренным показаниям
со стенозом гортани, что является угрожающим для жизни состоянием. Не был
своевременно диагностирован эпиглоттит, при этом доктор не руководствовался
клиническими рекомендациями, которые обязательны для исполнения, что
предусмотрено ст. 64 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в
РФ», а также обязательность их применения неоднократно разъяснялась
Министерством здравоохранения. Таким образом, права ребенка в части получения
качественной и своевременной медицинской помощи были нарушены.
Эксперты Б***в и С***н
являются экспертами качества медицинской помощи, входят в реестр
территориального фонда обязательного страхования, имеют соответствующую
квалификацию. Доктор при осмотре ребенка обязан указать все клинические
признаки.
Выводы, изложенные в
справке Территориального органа Росздравнадзора по Ульяновской области, а также
показания специалиста В***ко Н.В. подтверждаются и заключениями комиссионных
судебно-медицинских экспертиз, согласно которым причиной смерти Т***ва
Л.С. явился острый гнойный эпиглоттит,
вызванный Hemophilus infuenzae, осложнившийся бактеремией, серозно-гнойным
фарингитом, лимфоцитарным хориомененгитом, острой дыхательной недостаточностью
тяжелой степени.
У Т***ва Л.С.
имелись следующие заболевания: острый гнойный эпиглоттит, вызванный Hemophilus infuenzae, осложнившийся бактеремией, серозно-гнойным
фарингитом, лимфоцитарным хориомененгитом, острой дыхательной недостаточностью
тяжелой степени; аденоидит.
При внутреннем
исследовании трупа обнаружены кровоизлияния в области черпаловидного хряща
справа и корня языка, которые образовались прижизненно *** мая 2016 года от
действия тупого твердого предмета, каким в данном случае могла быть эндотрахельная
трубка, в результате медицинской манипуляции – интубации трахеи.
Установлены дефекты
оказания медицинской помощи Т***ву Л.С., по результатам первичного осмотра ***
мая 2016 года в 03 часа 30 минут в *** отделении диагноз «О. Ларинготрахеит.
Стеноз I-II ст.» выставлен неправильно.
Данный диагноз выставлен врачом
педиатром Негодовым А.А. Причинами этому явились:
- несвоевременное
проведение общеклинических лабораторных исследований,
- недоучет характера
жалоб и особенностей течения заболевания,
- непроведение
дифференциальной диагностики острого ларинготрахеита с другими заболеваниями,
сопровождающимися стенозом или обструкцией верхних дыхательных путей, в первую
очередь с ***,
- неназначении
консультации (осмотр) ЛОР врача (консультация была назначена после перевода
ребенка в анестезиолого-реанимационной отделение).
- не проведение
инструментальных методов исследования (рентгенография шеи в боковой проекции,
осмотр гортани гибким эндоскопом, зеркальная или прямая ларингоскопия);
- в связи с тем, что
диагноз «***» не был выставлен при поступлении Т***ва Л.С. в инфекционное
отделение *** мая 2016 в 03 часа 30 минут, тактика лечения изначально была
определена неверно:
- в соответствии с
Федеральными клиническими рекомендациями по оказанию медицинской помощи детям с
острым обсруктивным (стенозирующим) ***, *** (2015 год) медицинская помощь
детям с *** оказывается в палате интенсивной терапии или отделении реанимации и
интенсивной терапии.
Т***ву Л.С. в связи
с неверно установленным диагнозом при поступлении медицинская помощь
оказывалась в условиях *** отделения, перевод в анестезиолого-реанимационное
отделение был осуществлен только через 5 часов 25 минут после поступления, в
связи с тяжелым состоянием ребенка, когда прогноз для жизни уже был
неблагоприятным.
Т***ву Л.С. после
первичного осмотра в *** отделении и установления диагноза «острый ***т» были
назначены ингаляции пульмикортом и беродуалом, что запрещено при ***.
Перед переводом Т***ва
Л.С. в анестезиолого-реанимационное отделение ему был назначен внутривенно ***
(анитибактериальное лекарственное средство), однако, в листе назначений
отсутствуют данные о введении данного препарата.
После перевода Т***ва
Л.С. в анестезиолого-реанимационное отделение также был назначен внутривенно ***,
при этом в листе интенсивной терапии указан препарат цефтриаксон в дозировке
350 тысяч единиц, который применяется при лечении *** у детей, однако, его
дозировка определена была неверно.
Перед интубацией
трахеи Т***ву Л.С. внутривенно был введен раствор ***. В медицинской карте
отсутствуют сведения о цели его введения. Если раствор *** был введен с целью
седации и релаксации для интубации трахеи и перевода на продленную ИВЛ, то его применение было
показано.
При поступлении Т***ва
Л.С. в инфекционное отделение обследование проведено не в полном объеме, а
именно:
- несвоевременно
проведены общеклинические лабораторные исследования,
- недоучтены
характер жалоб и особенности течения заболевания,
- не проведена
дифференциальная диагностика острого *** с
другими заболеваниями, сопровождающимися стенозом или обструкцией
верхних дыхательных путей, в первую очередь с ***,
- не назначена
консультация (осмотр) ЛОР врача,
- не проведены
инструментальные методы исследования (рентгенография шеи в боковой проекции,
осмотр гортани гибким эндоскопом, зеркальная или прямая ларингоскопия).
Также были допущены
следующие упущения:
- не осуществлен
своевременный перевод в анестезиолого-реанимационное отделение,
- назначены
запрещенные при *** ингаляции с *** и ***,
- несвоевременно назначены
антибактериальные препараты,
- несвоевременно
назначенные антибактериальные препараты не были введены.
Диагноз «***» был
заподозрен по результатам осмотра Т***ва Л.С. врачом-*** *** отделения *** мая
2016 в 08 часов 55 минут, когда были зафиксированы следующие клинические
симптомы: одышка с затрудненным вдохом, рот полуоткрыт, губы сухие, слизистая
полости суховатая, голова несколько запрокинута назад, крылья носа напряжены.
Внесены корректировки в план лечения и обследования, назначена консультация
реаниматолога с последующим переводом в реанимационное отделение. Последующая
тактика оказания медицинской помощи была избрана верно.
Медицинскими
сотрудниками анестезиолого-реанимационного отделения были допущены следующие
упущения, не соответствующие положениям медицинской науки и лечебной
деятельности: неправильно рассчитана дозировка антибактериального препарата ***.
Учитывая, что при переводе ребенка в анестезиолого-реанимационное отделение
прогноз для жизни уже был неблагоприятный, данные упущения в
причинно-следственной связи со смертью Т***ва Л.С. не состоят. В целом данными
врачами реанимации медицинская помощь оказана была правильно.
При таких
обстоятельствам, судом были сделаны правильные выводы о том, что Негодовым А.А.
при поступлении ребенка в стационар диагноз выставлен неверно и,
соответственно, назначено неправильное лечение, что подтверждается заключениями
судебно-медицинских экспертиз, показаниями экспертов, а также и показаниями
свидетеля защиты Г***ва, проводившего патологоанатомическое вскрытие ребенка.
Такие выводы
подробно мотивированы в приговоре и соответствуют фактическим обстоятельствам
дела, установленным судом.
Суд апелляционной
инстанции соглашается с тем, что смерть ребенка произошла именно от заболевания
«***», медицинская помощь в лечении которого не была оказана своевременно по
вине Негодова А.А.
Кроме этого,
указанные обстоятельства подтверждены заключениями комиссионных
судебно-медицинских экспертиз, согласно которым смерть Т***ва Л.С. наступила от
острого гнойного эпиглоттита, вызванного гемофильной инфекцией, осложнившегося
бактеремией, серозно-гнойным фарингитом, лимфоцитарным хориоменингитом, острой
дыхательной недостаточностью тяжелой степени.
При этом и первая и
вторая экспертизы категорично установили, что данные нарушения были допущены в ***
отделении при осмотре, назначении обследования и последующего лечения врачом
Негодовым А.А. и состоят в причинно-следственной связи со смертью Т***ва Л.С.
Наличия объективных
причин, препятствующих принятию действий, направленных на сохранение жизни Т***ву
Л.С., не усматривается.
Вопреки доводам
апелляционных жалоб, суд первой инстанции верно указал в приговоре, что
согласно статье 15 Федерального закона от 31 мая 2001 года № 71-ФЗ «О
государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации»,
руководитель экспертного учреждения вправе передавать часть обязанностей и
прав, связанных с организацией и производством судебной экспертизы, своему
заместителю. Отсутствие в материалах уголовного дела таких сведений не
свидетельствует о том, что такие права заместителю руководителя экспертного
учреждения не были переданы.
Согласно статье 14
того же Закона руководитель экспертного учреждения обязан разъяснить эксперту
или комиссии экспертов их обязанности и права. В данном случае, вопреки доводам
жалоб, права и обязанности экспертам были разъяснены, что подтверждается их
подписями.
Согласно заключениям
указанных экспертиз, все эксперты, входящие в комиссию, были предупреждены об
уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения до начала
проведения экспертизы, о чем свидетельствуют их подписи об этом, и отсутствие в
материалах дела поручения следователя не свидетельствует об обратном.
Отсутствие в
материалах дела запросов следователя сведений о привлеченных внештатных
экспертов также не свидетельствует о их неправомочности принимать участие при
производстве таких экспертиз. Кроме того, их правомочия, а также профессиональная
квалификация были проверены и
подтверждены в судебном заседании.
Согласно сведениям
Территориального органа Росздравнадзора по Ульяновской области, в том числе и
представленным стороной защиты, у ГКУЗ «Ульяновское областное бюро
судебно-медицинской экспертизы» имеется лицензия на проведение
судебно-медицинских экспертиз.
В данном случае
экспертным учреждением были проведены комиссионные судебно-медицинские
экспертизы с участием экспертов учреждения, которые анализировали и делали
выводы в пределах своей компетенции, а также с участием привлеченных внештатных
экспертов С***на и Б***ва.
Согласно сообщению
Территориального фонда обязательного медицинского страхования Ульяновской
области, Б***в В.М. и С***н А.Ю. включены в Территориальный реестр экспертов
качества медицинской помощи соответственно 23 мая 2011 года по специальности
анестезиология и реанимация и 06 октября 2015 года по специальности
инфекционные болезни, они имеют право осуществлять экспертизу качества медицинской
помощи.
Согласно копиям
удостоверений, представленных ГУЗ
«Областная детская инфекционная больница» и ГУЗ «Ульяновская областная детская
клиническая больница им. политического и общественного деятеля Ю.Ф. Горячева»,
С***н А.Ю. и Б***в В.М. прошли повышение квалификации в ФГБОУ высшего
образования «Рязанский государственный медицинский университет им. Акад. И.П.
Павлова» Министерства здравоохранения Российской Федерации по дополнительной
профессиональной программе «Контроль объемов, сроков, качества и условий
предоставления медицинской помощи по обязательному медицинскому страхованию
(подготовка по вопросам экспертной деятельности в сфере ОМС). Тот факт, что
данные документы представлены не в подлинниках не свидетельствует о
недостоверности содержащихся в них сведений. Кроме того, полномочия экспертов
были подтверждена и специалистом В***ко.
Таким образом, у
суда апелляционной инстанции также не имеется оснований не доверять показаниям
потерпевшего, свидетелей обвинения Т***ой, Я***ой, В***ву, К***ой, Ш***ой, В***ой,
А***ва, У***ой, К***ой, показаниям
экспертов С***на, Б***ва, показаниям специалиста В***ко, а также показаниям
свидетелей Б***ой, А***ой в части, в которой они подтверждаются показаниями
других свидетелей, специалиста и экспертов,
не имеется, поскольку они согласуются друг с другом, являются
последовательными, согласуются с иными доказательствами по делу.
Оснований для
признания заключений судебно-медицинских экспертиз, вопреки доводам
апелляционных жалоб, недопустимыми доказательствами также не имеется.
Экспертизы проведены
в специализированном государственном экспертном учреждении, имеющем лицензию на
проведение таких экспертиз, комиссией компетентных и высококвалифицированных
экспертов, обладающих значительным опытом и стажем.
Экспертизы являются
ясными и полными, выводы по наличию дефектов оказания медицинской помощи в
действиях подсудимого носят категорический характер. Какие-либо сомнения в
обоснованности данных экспертиз отсутствуют.
Для производства
экспертиз было достаточно времени и материалов. Эксперты руководствовались
общепризнанными мнениями по разделам медицинской науки, в том числе
клиническими рекомендациями, согласованными с Министерством здравоохранения
Российской Федерации, в заключениях указаны конкретные нарушения, допущенные
Негодовым А.А. при оказании помощи Т***ву Л.С., установлено, что именно данные
нарушения состоят в причинно-следственной связи со смертью Т***ва Л.С., никаких
объективных причин, препятствующих оказанию своевременной, квалифицированной
медицинской помощи Т***ву Л.С., не имелось.
Кроме того, выводы
данных экспертиз подтверждены и результатами двух проверок, проведенных двумя
разными учреждениями.
Таким образом,
комиссия экспертов была правомочна провести указанные комиссионные
судебно-медицинские экспертизы, вопреки доводам апелляционных жалоб нарушений
порядка их организации и проведения не установлено. Оснований для производства
дополнительных и повторных экспертиз не усматривается.
Судом правильно
установлено, что Негодов А.А., работающий врачом-*** детского *** отделения МПС
№ *** ФГБУЗ КБ № *** ФМБА России, обладая достаточными знаниями и навыками,
необходимыми для оказания своевременной и качественной медицинской помощи, ***
мая 2016 года в 03 часа 30 минут произвел первичный осмотр Т***ва Л.С., в ходе
которого должной оценки состояния Т***ва Л.С. не дал. Не предвидя наступления негативных
последствий своих действий для жизни и здоровья Т***ва Л.С., хотя с учетом
опыта и квалификации, при необходимой внимательности и предусмотрительности
должен был и мог предвидеть эти последствия. Негодов А.А. выставил Т***ву Л.С. неправильный диагноз, вследствие чего тактика лечения была
определена неверно, допустил нарушения требований законодательства Российской
Федерации в сфере охраны здоровья граждан Российской Федерации, а также
клинических рекомендаций при оказании потерпевшему медицинской помощи, в
результате чего наступила смерть малолетнего Т***ва Л.С.
Юридическая оценка
действиям осужденного дана правильно, оснований для переквалификации действий
осужденного, его оправдания, суд апелляционной инстанции не усматривает.
Приговор постановлен
на исследованных в судебном заседании доказательствах, которые суд,
руководствуясь положениями ч. 2 ст. 88 УПК РФ, оценил с точки зрения
относимости, допустимости и достоверности, а все собранные доказательства в совокупности
– достаточности для вынесения обвинительного приговора.
Все подлежащие
доказыванию обстоятельства, предусмотренные ст. 73 УПК РФ, установлены и в
приговоре изложены правильно. Оснований для признания каких-либо доказательств
недопустимыми, возвращения дела прокурору, суд апелляционной инстанции не
усматривает.
Давая правовую оценку действиям осужденного, суд первой
инстанции обоснованно исходил из того, что Негодов А.А. обладал достаточными
навыками и знаниями для оказания качественной и соответствующей требованиям
медицинской помощи Т***ву Л.С.
На основании этих и
других, приведенных в приговоре доказательств, которым дана надлежащая оценка,
суд обоснованно признал Негодова А.А. виновным в совершении преступления,
предусмотренного ч. 2 ст. 109 УК РФ – причинение смерти по неосторожности вследствие
ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей.
Суд апелляционной
инстанции считает выводы приговора суда соответствующими фактическим
обстоятельствам, установленным по уголовному делу.
Наказание
осужденному назначено в соответствии с требованиями ст. 60 УК РФ, то есть с
учетом характера и степени общественной опасности совершенного им преступления,
личности осужденного, обстоятельств, смягчающих наказание, которые были
установлены в судебном заседании.
С учетом всех
обстоятельств по делу суд обоснованно пришел к выводу о назначении наказания в
виде ограничения свободы с установлением ограничений и обязанностей, при этом
мотивы назначения наказания, приведенные в приговоре, соответствуют требованиям
закона.
Смягчающими наказание обстоятельствами при
назначении Негодову А.А. наказания суд
обоснованно признал положительные характеристики, награждение почетной
грамотой, его возраст, состояние здоровья, наличие степени кандидата наук.
Оснований для
признания каких-либо иных смягчающих наказание обстоятельств не имеется.
Кроме того, несмотря
на то, что санкцией ч. 2 ст. 109 УК РФ не предусмотрено к ограничению свободы
дополнительное наказание в виде лишения права занимать определенные должности и
заниматься определенной деятельностью, суд первой инстанции в соответствии с
требованиями закона, руководствуясь ч. 3 ст. 47 УК РФ, учитывая характер,
степень общественной опасности преступления, связанного с оказанием медицинской
помощи гражданам, посчитал нецелесообразным сохранение за осужденным
возможности заниматься врачебной деятельностью на определенный срок и назначил
дополнительное наказание в виде лишения права заниматься указанной
деятельностью.
Оснований для
признания приговора несправедливым вследствие чрезмерной суровости назначенного
наказания суд апелляционной, инстанции не находит.
Таким образом,
оснований для удовлетворения апелляционных жалоб по изложенным в них доводам не
имеется.
При этом суд
апелляционной инстанции отмечает, что преступление, предусмотренное ч. 2 ст.
109 УК РФ, совершенное согласно приговору *** мая 2016 года Негодовым А.А., в
силу требований ч. 2 ст. 15 УК РФ относится к категории преступлений небольшой
тяжести.
Согласно п. «а» ч.
1 ст. 78 УК РФ сроки давности за преступления небольшой тяжести составляют два
года.
В соответствии с ч. 2 ст. 78 УК РФ сроки
давности исчисляются со дня совершения преступления и до момента вступления
приговора суда в законную силу.
Судом апелляционной
инстанции установлено. что в настоящий момент указанные сроки давности истекли,
в связи с чем, учитывая требования ч. 8 ст. 302 УК РФ, осужденный Негодов А.А.
подлежат освобождению от назначенного
наказания, что является основанием для изменения приговора.
Существенных
нарушений уголовно-процессуального закона, влекущих отмену приговора, суд
апелляционной инстанции не усматривает.
При этом заявление
потерпевшего Т***ва С.А. о возмещении ему расходов, связанных с
выплатой вознаграждения представителю потерпевшего, в настоящем судебном
заседании рассмотреть не представляется возможным, поскольку для объективного
разрешения такого заявления требуется всестороннее исследование совокупности
доказательств (в том числе договора об оказании юридических услуг, платежных
документов адвокатского образования и т.п.), которые в настоящее время в полном
объеме суду представлены не были. Вместе с тем потерпевший имеет право
обращения с таким заявлением в порядке исполнения приговора.
На основании
изложенного, руководствуясь стст. 389.13, 389.20, 389.26, 389.28 и 389.33 УПК
РФ, суд апелляционной инстанции
ПОСТАНОВИЛ:
приговор
Димитровградского городского суда Ульяновской области от 02 марта 2018 года в отношении Негодова Андрея Александровича
изменить.
Освободить Негодова Андрея Александровича от
назначенного по ч. 2 ст. 109 УК РФ наказания на основании п. 3 ч. 1 ст. 24 УПК
РФ в связи с истечением срока давности уголовного преследования.
В остальной части приговор оставить без
изменения, а апелляционные жалобы – без удовлетворения.
Председательствующий